Дан 3,25.34-43

Когда мы осознаём, при каких обстоятельствах был поднят Иисусом этот бич, наше удивление возрастает. Речь вовсе не шла о возмездии за какое-то публичное кощунство по отношению к Богу или о наказании за чей-то внушающий ужас грех. В всех подобных случаях Иисус проявлял безграничное терпение, понимание, даже толерантность. И когда атаки были направлены на Него самого, тоже никогда не хватался за верёвку. Так что же могло, говоря попросту, вывести Его из равновесия? На вид – пустяк: кучка глупцов обесчестила иерусалимский храм. Однако попытаемся присмотреться к этому несколько внимательнее.

Само по себе внушительное храмовое здание, возведённое из обыкновенных, пусть даже прекрасно обработанных и со знанием дела уложенных камней, к тому же возведённое грешником и преступником, каковым, без сомнения, был Ирод Великий, наверняка не заслуживало такой заинтересованности, а уж тем более столь деятельного вмешательства Христа. Но это здание было посвящено Отцу. Это возводило его уже в другой ранг, придавало другое значение. Очевидно, что Иисус как никто другой знал, что «Бог, сотворивший мир и всё, что в нём, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет» (Деян 17, 24). Он есть Дух и Истина, и Ему не нужны ни особые места, ни особые обряды или материальные жертвы, ибо истинную честь воздавать Ему надлежит в Духе и Истине (ср. Ин 4, 23-24). Однако материальные вещи, посвящённые Богу и как бы пролагающие дорогу к Нему, нужны человеку, своим телом теснейшим образом связанному с материальным миром. Идя навстречу потребностям человеческого естества, Бог не просто позволял, но и хотел, чтобы воздаваемые Ему людьми почести были связаны с конкретными местами, строениями, священными обрядами и ритуалами, а также с разнообразными материальными жертвами. Отсюда берёт своё начало вся внешняя сторона религии. Так и возникли культовые места и сакральные постройки, в Израиле – иерусалимский храм. Забрать у человека такое связывающее его с Богом место, опорочить святыню, вызвать к ней отвращение, посмеяться или пренебречь – это значит не только оскорбить Бога. Это также значит нанести удар по вере и религиозности человека с самой незащищённой стороны. А зачастую это означает и его самого оторвать от Бога.

Однако в этот момент иерусалимскому храму никакие удары извне не грозят. Напротив, он находится на пике расцвета и славы. Он – гордость народа. Любое слово против него считается кощунством, достойным смертной казни. В чём же причина этой незаурядной и шокирующей демонстрации Иисусом ревности о Доме Божьем? В том, что Иисус смотрит глубже и видит больше, чем Его земляки. И обнаруживает опасность там, где они находят повод для гордости и похвальбы.

По мнению Иисуса, храму грозит опасность. Опасность грозит также всему, что он собой символизирует, стандартом чего является, к чему человека зовёт и возносит. И опасность эта тем более велика, что скрывается под видом благочестия. Божий Дом в Иерусалиме десакрализован не безбожниками, а делами, связанными с культом, то есть с религиозными актами. То, что, по Божьему замыслу, должно было быть лишь внешним выражением внутреннего настроя, средством для достижения цели, дорогой и подспорьем, здесь как будто становится независимым, вырастает над своей целью и нагло занимает не принадлежащее ему место. Трудно найти больший парадокс, более коварный удар. Религий убивает религию! Однако, именно это и происходит.

Ведь разводящие овец, тельцов или голубей люди заняли храмовое подворье не за чем иным, как затем, чтобы помочь паломникам в приобретении предписанных Законом жертвенных животных. Менялы поставили под портиками свои столы, чтобы пришельцы из дальних стран могли обменять деньги на местную монету, которой они заплатят храмовую подать. Значит, всё в порядке. Всё по закону. Всё для вящей славы Божьей и для облегчения жизни человеку. Не стóит осуждать фарисеев или священников за умышленную профанацию священного места. Им это и в голову не приходит. Они способствуют развитию культа. Ведь либеральное толкование некоторых требований Закона, касающихся храма, облегчает людям исполнение их религиозных обязанностей. Не замышляют десакрализовывать святое место и заполнившие двор купцы и менялы. У каждого из них совесть чиста, как и у современных торговцев розариями и прочим, которые лезут чуть ли не к самому алтарю в Лурде или Ченстохове. И самое плохое не в том, что царящий повсюду базарный гам не даёт набожным паломникам сосредоточиться на молитве. Иисус лучше, чем кто бы то ни было из Его современников, видит, что угроза исходит не отсюда. Она заключается в опасном перекосе в сторону внешнего в понимании религии. Она – в лавинообразно нарастающей, и наверняка неосознанной, но тем более опасной, практике сведения всего служения Богу к осязаемым, материальным дарам, к жертвам, жестам и обрядам, при всё большем забвении о том, что здесь единственно важно и значимо: о внутреннего мира человека. «Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк 18, 12). Чем больше овец погибнет под жертвенными ножами, тем больше звонкой монеты упадёт в храмовую казну, чем тщательней будут омываться кубки и блюда и храниться чистота обрядов, тем громче можно кричать о ренессансе религии, тем спокойней можно спать в наивном убеждении, будто всё в полном порядке.

Разворачивающийся изо дня в день в иерусалимском храме базар для набожного паломника становится и шоком, и соблазном. Обращение? Покаяние? Смиренное открытие сердца Богу? Дурачок! Так сейчас не делают! Никто себе этим голову не забивает! Хочешь почтить Бога? Купи барана и принеси его в жертву. Если ты набожен – купи двух! Товар здесь, рядом. Потом обменяй деньги и брось в ящик для пожертвований. И ты уже чист и мил Богу. Исполнил уже свои религиозные обязанности. И можешь спокойно возвращаться домой. Такую модель религии предлагает весь этот базар, такую жизненную позицию.

И Иисус хватается за плеть.

Тут Он молчать не будет. Тут Он не будет безучастно смотреть, как те, кто должен стоять на страже веры и развивать её, по глупости своей подрубают самые её корни. Он не вынесет того, что образ Отца предстаёт перед простачками в таком карикатурном виде, что так плачевно мельчает одна из важнейших обязанностей человека: воздавать почести Всевышнему не только тем, чем владею, но и всем своим существом.

Храм, в котором религия отрывается от духа и намертво связывается с материальным, храм, который пытается купить оправдание и святость не сокрушённым и полным смирения сердцем (ср. Пс 51, 19), а ещё одним возложенным на жертвенник ягнёнком или горлицей, храм, в котором никто не молится, зато все торгуют, в итоге увидит руку Мессии, поднятую не для благословения, а для возмездия, и услышит Его властное «Прочь!»

Как ни прискорбно, вмешательство Иисуса ничего не изменит. Укоренившиеся обычаи вернутся сразу же, как опустится плеть. Эти люди почитают Бога лишь на словах. Сердца их далеки от Него (Мф 15, 8). Так что иерусалимский храм уже не спасти ничем. Через несколько десятков лет лишь разбросанные по развалинам каменные блоки будут свидетельствовать о том, что некогда он стоял на этом месте. Но взмах поднятой над ним руки Иисуса, сжимающей кнут, останется в истории, поскольку ещё не раз пригодится в другие времена другим людям. Во времена, когда вновь будут предприняты попытки оторвать религию от внутреннего: медитации, сосредоточенности, молитвы, от сокрушения и исповеди, от верности благодати, послушания закону и любви, подменяя эти будто бы устаревшие проявления благочестия предметами, структурами и формальным исполнением обязанностей. И людям, которые будут сквозь пальцы смотреть, как Дом Отца из-за этого превращается в торжище, а место молитвы христиане сами делают вертепом разбойников (ср. Ин 2, 16; Мф 21, 13). Однако утихомирим гнев. Великий пост зовёт нас ко взгляду не на других, а на собственную религиозную жизнь. Зовёт к сокрушению и исправлению. Да и что такое, в конце концов, иерусалимский храм? «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живёт в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм – вы» (1 Кор 3, 16-17). Это не я напоминаю. Это Павел поучает коринфян.

Давайте сегодня зададим себе вопрос: является ли совершаемый в храме моего сердца культ Бога проявлением подлинной религиозности? Не оманываю ли я себя, как те древние, думая, что веру, обращение, честность перед Богом можно заменить внешними актами благочестия, бездумным присутствием на воскресной мессе, пожертвованиями на благотворительные цели, разговорами с настоятелем и участием в приходских чаепитиях?

В сегодняшнем первом чтении нам напомнили, чтó должно лежать в основе любой истинной религиозности. Основа – в верности Декалогу, то есть всем десяти Божьим заповедям. В своём Послании к Коринфянам, отрывок из которого мы слышали, Павел дополняет эти правила: исповедуй Христа, Которого распяли, и пусть даже все будут над тобой смеяться, всем существом своим встань на Его сторону.

Верность Закону и верность Любви! Вот на чём мы должны строить! Вот что мы должны в себе беречь! Ведь только такая позиция гарантирует правдивость внешних проявлений нашей религиозности. Ведь только она делает храм наших сердец «домом молитвы» и Домом Отца».